Современная теория культуры представляет собой поле междисциплинарных исследований, затрагивающих множество тем. Провести границу между городской культурной антропологией и качественными социологическими исследованиями проблематично.
Работа в области социально-культурологических изысканий – это не столько способ выявить определенные закономерности, лежащие в основе поведения людей в городе, сколько работа со смыслом или то, как город влияет на человека и его отношение к Другому.
Начальная волна критики по отношению к городской жизни зародилась параллельно с первым шагом человечества ко всеобщей урбанизации. Города возникли как революционная необходимость в новой среде, гарантирующей удовлетворение множественных потребностей (в торговле, безопасности, производстве, отдыхе и т.д.).
Такой запрос по отношению к городу сказался на самой специфике места: город – пространство для всех. Таким образом, это – максимально нейтральное, стирающее различные границы пространство, вмещающее в себя совершенно разных людей, совсем не обязательно связанных между собой кровнородственными или общинными связями.
Попадая в городскую среду, человек проходит через процесс первичного отчуждения. Имеющиеся связи разрушаются или ослабевают, но лишь для того, чтобы создать почву для возможности выбора, какие коммуникации налаживать.
Иногда достаточно просто переехать в другой район, чтобы ощутить, как тяжесть общественного давления со стороны локальной общины или семьи исчезает.
Попадая в городскую среду, человек проходит через процесс первичного отчуждения.
Чем стремительнее развивается город – тем сильнее растёт символический разрыв между каждым его жителем. Город моментально становится мишенью для критики и обвинений в упадке, утрате традиций, норм или форм. Фигура горожанина как «кочующего», лишенного иерархии, бесформенного индивида надолго вплелась в литературу и искусство. Впоследствии этот архетип превратился в образ фланера.
В наши дни эта критика города не потеряла своей актуальности, сформировавшись в одно из направлений урбанизма, стремящегося вернуть этой «массе» порядок и связи.
В частности, известный теоретик городской жизни Джейн Джекобс в работе «Смерть и жизнь больших американских городов» описывала необходимость «оживить» улицы.
Многие урбанисты и архитекторы сегодня стараются разработать проекты, которые бы вернули людей в своеобразную «общину» (публичные места, библиотеки, устройство парков и улочек), таким образом, чтобы люди сталкивались, взаимодействовали и общались.
Сегодня проекты маленьких, «уютных», «очищенных» от машин городов собирают массу поклонников и с разной степенью успешности реализуются на практике. Примерами являются реконструкция Барселоны, перестройка Амстердама, «повторное» открытие пешеходных улиц в Копенгагене, Лондоне, Москве и т.д. [1]
Во всех этих случаях упускается лишь одно – право на город. Этот, казалось бы, революционный лозунг отражает главную особенность современных крупных городов и мегаполисов – возможность человека не быть частью какого-либо сообщества.
Экономическая свобода (пускай лишь иногда декламируемая), социальная и культурная среда мегаполиса позволяет одинокому (без романтической окраски) человеку реализовывать себя без поддержки или привязки к семье, коллективу, общине и т.д.
Конечно, не стоит принимать данное право как открытую истину, поскольку сам вопрос о его реализации можно поставить только в культурах с высоким показателем личной свободы (или хотя бы стремящихся в этот перечень войти). Существуют определенные сложности, связанные и с реализацией права на одиночество.
Во-первых, в самом культурном коде заключена тенденция образовывать союзы и микросообщества. Во-вторых, как было описано выше, порой городское пространство само сконструировано так, чтобы включить человека в максимально возможное количество связей. С этим нельзя не согласиться, однако ключевая особенность права на город – в свободе выбора.
Одна из работ американского социолога Марка Грановеттера «Сила слабых связей» посвящена исследованию причин высокой социальной мобильности человека внутри города. Одним из выводов, которые делает исследователь, становится тезис о ключевом значении «слабых» (т.е.
непостоянных, носящих чисто функциональный характер) связей, которые формируются в поле «множественного выбора», описываемого выше.
Для Грановеттера было важно показать, что «сильные» связи (семья, близкие друзья, родственники) могут удерживать человека, ограничивать его в поиске работы, жилья, времяпровождения. В то же время кратковременные знакомства, деловые встречи, социальные сети и т.д.
повышают шанс человека на получение более высокой должности или иного развития «капитала». Получая возможность освободиться от сообщества, человек одновременно с этим может сам для себя налаживать необходимые ему «слабые» связи, максимально функциональные и поверхностные.
Движущая сила мегаполисов – это молодые люди, 20-30 лет, такие, которых принято называть «креативный» класс .
Главное их отличие в способности быстро оформлять и разрывать «слабые» связи, будучи максимально толерантными (с точки зрения примирения с определенными вещами или явлениями) и мобильными. Пользуясь своим «правом на город», они доводят этот принцип до предела.
Право – уже без локальной привязки. Эдакая глобальная урбанизированная среда. Кем она населена? Людьми без работы.
Опять же несколько претензионная форма скрывает под собой уже осуществляемую реальность: всё больше горожан переходит от офисной или фабричной работы к тому, что можно назвать «проектной работой». Как ни парадоксально, но это показывает не упадок нравов городского человека, а наоборот – его постоянную жажду получать знания и обучаться.
Реальность меняется ежедневно, какие-то профессии исчезают, другие становятся актуальными. Уже сейчас есть много людей (а в будущем их станет ещё больше), которые всё время учатся, переквалифицируются, осваивают новые навыки.
Новые потребности в мобильности поставят под вопрос целесообразность существования многоквартирных домов в том виде, в котором они реализованы сейчас. Фактически в будущем нас ждут маленькие многоквартирные «республики» [2].
На главной странице проекта коммунального жилья «WeLive» рассказывается о совершенно ином формате жизни, гибкости, умении взаимодействовать с другими людьми.
Но не на базе твердого сообщества, а именно за счет тех самых «слабых» связей – ты включаешься в среду соседей, с которыми тебя связывают общие темы, а не необходимость делить одну жилплощадь.
Новые потребности в мобильности поставят под вопрос целесообразность существования многоквартирных домов в том виде, в котором они реализованы сейчас. Фактически в будущем нас ждут маленькие многоквартирные «республики».
Подводя итог всему, что было сказано выше, можно выделить несколько следствий. Во-первых, современные растущие мегаполисы «сводят на нет» жизнеспособность всякого рода устойчивой связи. Это не говорит о том, что сообщества умерли.
Нет, сообщества внутри города были и будут, однако они возникают столь быстро и в таком многообразии только по причине того, что отвечают необходимым потребностям горожан, а затем также стремительно исчезают.
Городскому человеку больше не нужно идентифицировать себя с тем или иным сообществом, в попытке самолокализации. Наоборот, пользуясь правом на город, горожанин освобождает себя от необходимости вообще быть частью чего-либо.
Во-вторых, современные мегаполисы «создаются» людьми, находящимися в движении и расположенными двигаться дальше. Поэтому они не фундаментальны, а пронизаны «слабыми» связями.
Во всём этом не стоит видеть негативные последствия необузданности городской жизни. Время, когда бездумные апатичные городские толпы людей противопоставлялись яркому индивиду, осталось в прошлом, поскольку сейчас в городе любая толпа почти полностью состоит из таких ярких и творческих личностей.
Список литературы
- Стимулы, парадоксы, провалы. Город глазами экономистов — М.: Strelka Press, 2015.
- Горожанин. Что мы знаем о жителе большого города? — Кронгауз М. А., Куренной В. А., Шульман Е. М. и др. М.: Strelka Press, 2017.
Как реализовывать «право на город»?
Анна Желнина, Анисья Хохлова, Елена Тыканова, Олег Паченков (эксперты проекта «Лаборатория городских исследований» (ГорЛабор), Центр независимых социологических исследований (ЦНСИ))
В последние несколько месяцев в связи с выборными дискуссиями неожиданно обострился еще один вопрос: кому принадлежит городское пространство и как это право реализовать на практике?
Сразу после парламентских выборов 4 декабря российские горожане вышли на улицы и площади, чтобы выразить свое несогласие и продемонстрировать единство.
Эти попытки, однако, не всегда находили понимание: сотрудники правоохранительных органов задерживали протестующих, городские власти отказывались согласовывать заявки оппозиционеров, и т.п. В Петербурге, например, возник еще и вопрос о том, куда вообще можно пойти: больших и удобных площадей в центре города практически нет.
Исключая Дворцовую площадь, сборища на всех остальных просторных площадках либо находятся в стороне от символически значимого «исторического центра», либо мешают движению пешеходов и автомобилей.
https://www.youtube.com/watch?v=ZxPOrGCi1JM\u0026pp=ygUa0J_RgNCw0LLQviDQvdCwINCz0L7RgNC-0LQ%3D
В свое время премьер В.В. Путин в свойственной ему популистской манере противопоставил митинги «несогласных» интересам «больных детей». Однако, этот беспроигрышный риторический ход ситуацию с локализацией протестов в городском пространстве на исправил.
В феврале 2012-го В.В.
Путин снова был вынужден обратиться к этой теме, и предложил «по примеру некоторых наших соседей в Европе найти место достойное, по типу Гайд-парка, и там всем, кто хочет, дать возможность высказываться по всем вопросам абсолютно открыто».
Вопрос о том, кто, где и как может высказываться, отнюдь не праздный. Общеизвестно, что в 31-й статье Конституции РФ закреплено право граждан на свободу собраний. Кроме того, открытые городские территории являются общедоступным, т.е.
не принадлежащим какому-либо частному собственнику, ресурсом, которым могут пользоваться все желающие.
Однако фактически у горожан есть лишь это эфемерное право «собираться» в том месте, где они посчитают нужным — но, по возможности молча — не митинговать, не высказывать свое мнение, не отстаивать свои права.
Оправдывая право на городское пространство, горожане и власти пользуются диаметрально противоположной аргументацией.
Городские власти чаще всего обращаются к юридическим предписаниям, в то время как активные горожане упирают не на законность, но на легитимность собраний, подкрепляя свои претензии личными воспоминаниями, обращением к истории города, фольклором, легендами.
Для жителей безусловным a priori является право на собрание и статус общественного пространства города как безусловно общедоступного для любого желающего там находиться и высказываться.
Власти в ответ виртуозно пользуются техническими деталями, связанными с местом, временем и форматом происходящего, как поводом отменить мероприятие вовсе, превращая тем самым городское пространство из общедоступного в закрытое, контролируемое, запретное .
Дискуссия о праве на город (the right to the city) — одна из наиболее актуальных в современных городских исследованиях.
Термин «право на город» предложил в середине ХХ века французский марксист Анри Лефевр, который понимал под этим словосочетанием не просто право горожан выходить на улицы или пользоваться многообразными возможностями городской жизни, но и их право «обживать» город, поддерживая комфортные для себя привычки и традиции, отстаивать свои представления о должном политическом, экономическом и инфраструктурном развитии города, заявлять о своих интересах и быть услышанными. Как пишет Дэвид Харви, «право на город — это гораздо больше, чем просто индивидуальная свобода доступа к городским ресурсам: это наше право менять самих себя, меняя город» (Harvey D. The Right to the City// New Left Review, 53, September — October 2008.).
Участники митингов и шествий «За честные выборы», трансформируя городскую среду, преодолевая трудности и запреты, пытаются изменить себя ( создать новое сообщество граждан) и город (сделать его более открытым для людей и высказываний).
Трудно удержаться от соблазна провести параллель между российскими митингами и глобальным движением «Оккупируй (Уолл Стрит)!», хотя за сходством здесь кроется и масса различий — от повода для недовольства, до формы выражения и состава протестующих. Сходства и различия «Болотной площади» и «Оккупируй..
!» безусловно достойны более глубокого анализа и обсуждения, к которому мы призываем участников дискуссии«.
Разумеется, политический протест — лишь одна из форм реализации права на город.
Все общественные движения, оспаривающие захват территорий крупным бизнесом (протесты против строительства Охта-центра в Санкт-Петербурге) или выступающие против вырубки зеленых насаждений (движение в защиту Химкинского леса), одновременно являются попытками горожан обрести возможность контроля над своей средой обитания. Т.е. все они — попытки сделать одновременно нечто больше.
Возможно, поэтому предложение Путина создать «Гайд-парк по-русски» некоторые восприняли с опасением: как предложение создать особые «резервации» для реализации того права, которое в идеале должно быть доступно всем, всегда и везде, покуда уважаются права других горожан.
Опыт развития крупных городов показывает: публичное место может «сработать» лишь в том случае, если оно конструируется «снизу» — по инициативе граждан и при их активном участии.
Власти, в свою очередь, могут лишь среагировать на инициативу ее легальным закреплением, финансовой и информационной поддержкой.
Конечно, сторонники создания «гайд-парков» могут, вслед за премьером-президентом, напомнить о неудобствах, которые митингующие активисты доставляют многим горожанам.
Но таковы правила игры в публичном пространстве большого города: здесь каждый должен быть готов уважать право других на самовыражение, что, в конечном счете, гарантирует такое же право и ему.
Желающие жить в большом городе и пользоваться его преимуществами должны быть готовы и к определенному дискомфорту, связанному с общедоступностью городского пространства. Именно поэтому общественное пространство — где могут спонтанно встречаться незнакомые и очень разные люди — представляют собой суть большого города и характерного для него образа жизни.
https://www.youtube.com/watch?v=ZxPOrGCi1JM\u0026pp=YAHIAQE%3D
И Лефевр, и Харви отмечают, что внимание к городским проблемам и вопросы, касающиеся обустройства городской среды могут стать тем «клеем», который мобилизует и соберет воедино разрозненных горожан.
Собравшись в сообщества, горожане смогут добиться более справедливого соотношения сил в политической и экономической жизни. Кроме того, очевидно, что именно городские общественные движения, фокусирующиеся на вопросах качества жилья, транспортной инфрастуктуры и т.п.
в последнее время активизируются и представляют шанс для развития гражданского общества.
Возможно, не «высокая» политическая арена, а конкретное и локальное городское пространство смогут стать основой для реальной и эффективной консолидации тех, кто не удовлетворен ситуацией в стране.
Может быть, вместо тщетных попыток делегировать свои интересы политикам, способным их представить, горожане займутся изменением ситуации «здесь и сейчас» — непосредственно вокруг себя, в своих кварталах, районах, городах.
Право собираться вместе, обсуждать то, что волнует, формулировать общественное мнение и реализовывать то, о чем согласились — непременное условие изменений, а городское пространство — сцена, на которой эти события развернутся. Осталось определиться со стратегией.
Нужны ли нам для реализации своего права на город отведенные властями «гайд-парки» или следует «оккупировать городские пространства»?
Культурные истоки права на город — Московский центр урбанистики Город
Алексей ЩЕРБИНИН, доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой политологии Национального исследовательского Томского государственного университета.
В свете последних событий прежняя исследовательская «оптика» утратила свою предметную четкость и нацеленность. И хотя сегодня научная «дальнозоркость» не самый распространенный диагноз, свидетельствующий о неконкретности, миражах и утопиях, это не повод уткнуться носом в повседневность с ее навалившимися проблемами.
Этой повседневностью и псевдоактуальностью мы нередко были обделены.
Как бы мы ни критиковали мегапроекты будущего типа «коммунизма», «техномира» и прочих идейных и научных конструктов, мы по своей воле или, скорее, под влиянием редуцированных больших идей старались как можно быстрее преодолеть ту фронтирную линию, которая отделяет настоящее от будущего.
Город и ощущение времени
Временный характер бытия в настоящем непосредственно касается и предмета нашего исследования – города.
Сравним с реальным движением по фронтиру нынешнее состояние (планирование, архитектуру, быт) городов, в одночасье оказавшихся выкинутыми из индустриального прошлого, где город как обиталище людей был соединен пуповиной с промышленным центром, дающим средства для жизни, и имел свой регламент и в конечном счете особую сакральность.
Каким же был город раньше? И в повести А. И. Куприна «Молох», где описывалась глубокая древность, и в романе И. Г.
Эренбурга «День второй», посвященном периоду индустриализации в СССР, мы видим, что вне зависимости от политического режима здоровье, силы, жизнь приносились в жертву этому ненасытному языческому богу – Молоху. И сам город был алтарем, где приуготовлялась жертва.
В наше время для большинства горожан производство оказалось вынесенным за пределы не только городов и стран, но и континентов. Сегодня Молох – это уже не доменная печь, а тот самый искин – невидимый искусственный интеллект, которым пугают взрослых.
И что остается в реальности городов, оказавшихся ныне на фронтире между прошлыми и будущим? Историк Дэниел Бурстин, описавший не метафорический, а реальный американский фронтир, говорит о городах-призраках, некогда живших надеждами, от которых «осталась лишь внешняя оболочка, а душа – ушла». А нередко и внешней оболочки не осталось: «…здесь-то ушли и душа, и тело».
Чем-то и нынешние обитатели городов – мы с вами – напоминаем искателей фортуны времен освоения американского Дикого Запада. И точно так же линия, отделяющая нас от лучшей доли, не похожа на линию фронта наступления на будущее. При ближайшем рассмотрении, как пишет Д.
Бурстин, «речь-то шла не о том, что люди неуклонно продвигались на Запад, а о том, что люди непрестанно продвигались по Западу». И дело вовсе не в том, что будущее уже наступило, – просто оно разбросано неравномерно, как выразился фантаст Уильям Гибсон.
Будущее стало приватным и коммерческим продуктом, воплощенным в упакованный вещно мир повседневности.
Временность стала признаком постиндустриальной, более того, несакральной эпохи. В этом случае коммуникативная культура и сохраняемая в ней память, если быть более точным, являются продуктом от силы трех-четырех поколений. Амальгама ее свежа, непрочна, конструировалась у нас на глазах.
Поэтому степень достоверности для нас (как очевидцев в пределах трех-четырех поколений) в ней выше, а степень веры, основанной на сакральности, наоборот, ниже. Нельзя сказать, что мир коммуникативной культуры, творимой нами, является откровенно профанным, лишенным идеалов и общих культурных ценностей.
Напротив, они и являются некими духовными скрепами для нас и наших современников.
Спустя восемьдесят лет, пишет историк Ян Ассман, память и хранимая ею культура уходят в забвение либо поддерживаются на уровне коммуникации ритуалами типа праздников и иных форм коммеморации.
Собственно, культурная память обладает свойством сворачивать прошлое до символических фигур, «к которым прикрепляется воспоминание», а история замещается мифом, обосновывающим настоящее через основные элементы прошлого, а точнее, вечности. И вот здесь мы подходим к базисным характеристикам права на город.
История, свернутая в миф, не превращается в выдумку, «напротив – только так она становится реальностью, в смысле постоянной нормативной и формирующей силой».
Как появилось право на город и что оно нам дает?
Таким образом, чтобы обосновать, так сказать, право на возрождение права
на город, мы должны в своих расчетах вернуться к исходной модели первогородов, где центром был храм, священная сила которого распространялась на общину, населявшую пространство вокруг него. Таковой была, как считают исследователи Древнего Востока, модель первых городов еще в догосударственный или раннегосударственный периоды цивилизации. В них величие городских храмов не оставляло сомнений в божественном замысле и божественном источнике права на город – его священного центра, включавшего в себя помимо храма также дворец правителя и городское зернохранилище. Кроме того, оно способствовало осознанию права на долю этих благ – работу, пищу, расположение богов и власти.
При этом сам храм и город вокруг него нередко преподносились как проекция небесного храма и небесного города.
Так, в шумерских легендах «Ниппур стал городом богов, и сам Энлиль – верховное божество – поселился в центре этого города».
Сакральность Ниппура строилась на правде-справедливости: «Дар города Ниппура – правда». Этот город воплощал и мир богов, и мерило легитимности земных поступков.
Логическое доказательство связей современного города с онтологической первоосновой на основе исторических фактов – задача невыполнимая.
Миф же с его способностью соединять трансисторические точки с настоящим решает ее со скоростью, не уступающей возможностям искусственного интеллекта.
Так было с Иерусалимом, Константинополем, Петербургом как светским преемником священного «града Петра» и множеством других городов.
Социологу Анри Лефевру и его последователям удалось оживить идею права на город.
Они наполнили конкретными горожанами – адресатами пробуксовывавшей марксистской (и левой в целом) идеологии – вечную мифологию справедливости, чем вернули эти права созидателям.
Если классовый характер концепта, согласно лефеврианским идеям, не возвращал к мифологическим истокам утраченного права на город, то он взывал к революционному преобразованию города, овладению горожанами правом на производство городского пространства.
На каждом новом этапе, в каждом акте преобразования идея права на город возрождалась и обретала вполне осязаемые контуры. При этом заметим, что классовый характер лефеврианского права на город выставляет пределы его восприятию и поддержке, хотя по факту идейно-социальных альтернатив в этой сфере не так и много.
Носители неолиберальной идеологии и практик фактически пользуются этим правом, не отягощаясь поиском альтернатив вышеупомянутой теории, не приносящей реальных дивидендов. Не особо в этом плане продвинулся и концепт практики «умных городов», камуфлируя социальные конфликты под технологические решения.
Возможно, в ближайшее время и лефеврианское право на город наполнится предметным содержанием поверх идеи классовой борьбы.
Но для появления такого рода идей и практик надо найти привлекательный способ преодоления значимой составляющей современного мироощущения – чувства эпохи как временного жилища в ожидании лучшего будущего.
Право на город: городское пространство между этикой и политикой
Право на город — одно из ключевых понятий урбанистики, практический смысл которого затерялся в российском контексте. На примере последних дискуссий вокруг общественных пространств анализируем, что идея права на город может сообщить нам об этике и каковы политические значения этого понятия.
В 1968 году, в разгар протестов Красного мая, французский социолог Анри Лефевр сформулировал идею «права на город».
Согласно Лефевру, город — это пространство сложных взаимодействий, внутри которого существует значительная разница между тем, как задумывается городское пространство, и тем, как жители города его используют в действительности.
Будучи марксистом, теоретик подчеркивал важность горизонтальной коммуникации внутри города: именно равное право голоса простого горожанина и голоса власти или крупной структуры способно сделать городское пространство справедливым.
Несмотря на то что концепция быстро прижилась в западных городских исследованиях, понятие «право на город» появилось в российском публичном поле примерно в то же время, что и «городская среда» или другие базовые понятия урбанистики, без которых сейчас сложно представить хоть сколько‑нибудь резонансное общественное обсуждение. Этот момент — в начале 2010-х годов — совпал с преображением Москвы, которая после лужковского капиталистического романтизма (или реализма) взяла курс на стремительную урбанизацию. К тому времени идея Лефевра почти потеряла идеологический окрас, а потому стала применимой практически к любому контексту.
В конечном итоге «право на город» превратилось в шаблонный термин урбанистической повестки, став частью той же риторики, на борьбу с которой была направлена лефевровская философия пространства.
Основной конфликт «права на город» как теоретической идеи пролегает между этикой и политикой.
По отношению друг к другу они находятся в определенной иерархии — либо этика задает моральные границы политических процессов, либо политика подчиняет этику себе, делая моральные вопросы лишь областью более широкой территории.
Подлинное право на город существует на равной дистанции от этих двух областей знания, таким образом, оставаясь независимым в равной степени от отношений власти и от морального принуждения.
Спустя несколько лет после появления оригинального текста географ Дэвид Харви предложил более радикальную интерпретацию концепции права на город.
Исследователь утверждает, что оно никогда не существует в нейтральном пространстве и за него нужно бороться — если права горожан нарушены, то необходимо заявить об этом в публичном поле, ведь только через постоянную публичную демонстрацию собственных взглядов жители смогут действительно влиять на городские процессы.
Даже несмотря на то что в российской урбанистике право на город потеряло весь демократический потенциал, идеи Лефевра и Харви нашли отражение в городских событиях последних нескольких лет.
Конфликты вокруг московских общественных пространств — сначала парка «Горки», затем «Ямы» на Хохловской площади и, наконец, двора Маросейки, 9, продемонстрировали, что жители стихийно готовы отстаивать право на собственный город.
И пусть городская демократия все же уступила место полицейским нарядам по вечерам и заборам с замками, в российскую урбанистику вернулся некоторый радикализм, а в городскую повестку — вопросы инклюзии и доступности города для всех.
Этические границы понятия также проявили себя в этом году. Дискуссия вокруг музея Зои Космодемьянской, примера новой волны мемориальной архитектуры, отчетливо указала на возрастные и поколенческие различия в восприятии городского пространства.
Примеры мировых городов — как, например, памятник жертвам холокоста в центре Берлина — уже не раз указали на то, что пространство обретает городское значение в зависимости от реальных потребностей горожан, а не благодаря своей изначальной функции, и культурный код определяется в равной степени данью памяти и эстетичным фотографиям в инстаграме.
Финал этих историй пока остается открытым — но именно такие дискуссии и создают почву для права на город. И существует надежда, что они смогут удержаться как от беспрекословных властных решений, так и от излишнего морализма.
Right to the city — Wikipedia
Лешек Колаковски и Анри Лефевр в 1971 году
Бедные дети из разрушенных трущоб строителей смотрят на своих зажиточных соседей в Хайдарабаде
Право на город является идея и лозунг первых , предложенный Анри Лефевр в своей книге 1968 Le Droit а — ля Виль . Эта идея была поднята еще в последнее время общественных движений, мыслителями и некоторые прогрессивные местные властями как призыв к действию , чтобы вернуть город как совместно создали пространство: место для жизни обособленно от растущих эффектов, коммерциализация и капитализм предложены иметь над социальным взаимодействием и рост предполагаемого пространственного неравенства в городах по всему миру на протяжении последних двух столетий.
Обзор
В своем первом изобретении концепции Лефевр уделял особое внимание влиянию капитализма на «город», в результате чего городская жизнь превращалась в товар, социальное взаимодействие становилось все более оторванным от корней, а городское пространство и управление превращались в эксклюзивные блага. В противовес этой тенденции Лефевр призвал «спасти гражданина как главного элемента и главного героя города, который он сам построил» и превратить городское пространство в «место встречи для построения коллективной жизни».
Из-за неравенства, вызванного быстрым увеличением мирового городского населения в большинстве регионов мира, концепция права на город неоднократно упоминалась после публикации книги Лефевра как призыв к действию со стороны социальных движений и общественных движений. низовые организации.
В своем призыве к «своему праву на город» местные мобилизации по всему миру обычно ссылаются на свою борьбу за социальную справедливость и достойный доступ к городской жизни, чтобы противостоять растущему городскому неравенству (особенно в крупных мегаполисах).
Право на город оказало особое влияние в Латинской Америке и Европе , где общественные движения особенно обращались к этой концепции в своих действиях и продвигали местные инструменты для продвижения его конкретного понимания с точки зрения разработки политики на местном и даже национальном уровне. .
Хорошим доказательством того, как понятие права на город получил международное признание в последние годы можно было увидеть в Организации Объединенных Наций » Хабитат III процесса, и как нового городского повестки дня (2016) признал понятие , как видение«городов для всех».
Лефевр резюмирует эту идею как «требование … [для] преобразованного и обновленного доступа к городской жизни». Дэвид Харви описал это следующим образом:
Право на город — это гораздо больше, чем индивидуальная свобода доступа к городским ресурсам: это право изменить себя, изменив город.
Более того, это общее, а не индивидуальное право, поскольку это преобразование неизбежно зависит от использования коллективной власти по изменению процессов урбанизации.
Я хочу возразить, что свобода создавать и переделывать наши города и самих себя является одним из самых ценных, но наиболее игнорируемых наших прав человека.
Последние популярные движения
База AbahlaliMjondolo Assembly
Альянс бедняков перед Конституционным судом в Йоханнесбурге в 2009 году
Ряд популярных движений, таких как движение лачуг Abahlali baseMjondolo в Южной Африке, Right to the City Alliance в Соединенных Штатах, Recht auf Stadt, сеть скваттеров, арендаторов и художников в Гамбурге , а также различные движения в Азии. и Латинская Америка включили идею права на город в свою борьбу.
В Бразилии Статут города 2001 года закрепил право на город в федеральном законе.
Совсем недавно ученые предложили «Цифровое право на город», которое предполагает представление о городе не только как о кирпиче и бетоне, но и как о цифровом коде и информации.
Право мигрантов и беженцев в городе
В прошлом году, вдохновленные сквотами мигрантов и беженцев в центре городов (например, сквотами беженцев в Афинах и других европейских городах), возродился интерес к праву города.
Согласно Tsavdaroglou и Kaika (2021) в случае Афин, «практика беженцев по коллективному производству альтернативного жилья (например, подпольные сквоты) имеет много общих черт с тем, что Лефевр определил как отстаивание права на город: а именно: свобода и социализация, присвоение в ущерб частной собственности, жилье.
Требуя свободы, многие беженцы отказываются принимать места, выделенные им в государственных лагерях на окраинах города, в качестве своих жилых помещений и переезжают в центр города.
В поисках альтернативных форм жилья, они принимают меры против институтов и практики частной собственности, которые часто принимают форму заброшенных зданий в центре города в сотрудничестве с местными группами солидарности. После заселения эти здания становятся новыми формами жилья с сильными элементами общности и общности. сожительства.
Сотни новичков экспериментируют с этими формами сосуществования и единения, часто вместе с местные и европейские активисты. Помимо удовлетворения жилищных потребностей, эти формы жилья становятся важными инструментами для участия беженцев в городской социальной и политической жизни.
Следовательно, хотя эти новые формы сожительства, порождаемые беженцами, являются ненадежными, уязвимыми и эфемерными, они заявляют о своем праве на город; они действуют, «плачут и требуют» (Lefebvre, 1996 [1968]: 173) свободы передвижения, присвоения жилья, совместного проживания и коллективного участия в «обновленной городской жизни» (Lefebvre, 1996 [1968]: 158). Учитывая эти характеристики, мы утверждаем, что лефеврианская концепция права на город является наиболее подходящей для понимания и объяснения практики самоорганизации беженцев в жилищах «.
Право женщин на город
Городская форма городов носит гендерный характер, и ученые-феминистки утверждают, что право на город необходимо понимать с гендерной точки зрения. Например, в Сан-Паулу каждая третья женщина старше 16 лет подвергалась сексуальному насилию в той или иной форме. В Нью-Дели женщины боятся пользоваться общественным транспортом из-за угрозы изнасилования.
Критика
Тем не менее, растущая популярность этой концепции вызвала некоторую критику и озабоченность по поводу того, как первоначальное видение Анри Лефевбре можно свести к «видению гражданственности», сфокусированному на простом осуществлении социальных и экономических прав в городе, оставляя в стороне его преобразующий характер и концепция социального конфликта, лежащая в основе исходной концепции. Марсело Лопес де Соуза , например, утверждал, что, поскольку право на город стало «модным в наши дни», «платой за это часто была банализация и искажение концепции Лефевра», и призывал к верности первоначальному радикальному смыслу термина идея.
Смотрите также
- Город прав человека
- Прогрессивизм
использованная литература
дальнейшее чтение
внешние ссылки
Право на город
10 июля в региональной Общественной палате прошел круглый стол, посвященный соблюдению Правил застройки и землепользования на территории Калининградской области. Вопрос предлагалось рассмотреть на примере «будущего благоустройства на острове Канта». Подобная…
16 мая в Калининградской Общественной палате прошел круглый стол, посвященный вопросам организации транспортной инфраструктуры для велосипедистов и развития велодвижения в Калининграде. В качестве основныого докладчика выступил директор Детско-юношеской спортивной школы…
В октябре 2016 года в Калининграде прошел двухдневный воркшоп «DIY-уикенд в Калининграде проектируя городские пространства». Как использовать исторический потенциал Калининграда-Кеннигсберга для общественных пространств? Как оживить его не-места, транзитные зоны, недо-скверы?…
Исследование было направлено на выявление общественного и экспертного мнения о ситуации в сфере общественного участия в городском планировании и развитии в Калининграде. Задачи исследования включали оценку (как рядовыми горожанами, так…
В последнее время нам все чаще приходится оплакивать культурно-историческое наследие Калининграда и региона в целом. Одни исторические объекты – здания, памятники, иные артефакты — разрушаются как бы сами собой (как…
4 мая — знаковая дата в календаре многих урбанистов и активных горожан. Это день рождения Джейн Джекобс — журналистки, теоретика городского планирования, местной активистки и защитницы городского пейзажа. Несмотря на…
14 марта на площадке «Ворота» прошло общественное обсуждение концепции благоустройства территории у главного входа на стадион «Балтика». Это тот редкий для Калининграда случай, когда архитекторы по собственной инициативе выносят на…
С недавних пор в Гданьске появилось симпатичное креативное общественное пространство с ироничным названием «Гарнизон культуры». Находится оно недалеко от знакомой многим калининградцам «Балтийской галереи», между, с одной стороны, тянущимся вдоль…
20 февраля в арт-пространстве «Ворота» в рамках цикла «Городская среда» состоялась встреча с председателем Комитета территориального развития и строительства Администрации Калининграда Артуром Леонидовичем Крупиным. В круг обсуждавшихся на мероприятии вопросов…
20.02.2019 Лицом к горожанам: Артур Крупин. В настоящее время в Администрации Калининграда идет реорганизация – кадровая и смысловая. В ее структуре появилось новое подразделение – Комитет территориального развития и строительства,…
«Право на город»: новая система управления в Москве, где люди и районы имеют значение
- При поддержке фракции «Яблоко» в МГД вышел доклад с описанием главных проблем Москвы и способов их решения.
- Максим Круглов, руководитель фракции «Яблоко» в Мосгордуме:
- Друзья, рад сообщить, что мы запускаем проект «Право на город».
- В основе проекта лежит разработка и внедрение в Москве принципиально иной системы городского управления, основанной на использовании соучаствующих методов в развитии московских районов.
Это нужно для того, чтобы жители могли влиять на город вокруг себя.
В рамках подготовки проекта мои помощники провели десятки интервью с крупнейшими специалистами в области городского управления, а также важнейшими участниками городской жизни.
Так, среди наших собеседников были и городские планировщики, и специалисты федеральных министерств, и разработчики больших городских программ, и эксперты ведущих российских вузов, и муниципальные депутаты, и активисты.
На основе анализа этих интервью мы написали доклад «Право на город». В нём содержится описание главных проблем Москвы и способы их решения.
Среди наших решений вы увидите предложения по созданию своеобразных «проектных офисов» в районах Москвы. В их состав должны входить избранные жителями муниципальные депутаты, представители исполнительной власти и ресурсных организаций города, а также независимые городские специалисты и эксперты.
Также мы предлагаем создать при муниципальных советах депутатов комиссии по соучаствующему проектированию и по внедрению низовых инициатив.
С их помощью жители смогут реально влиять на жизнь в своих районах и участвовать в их развитии.
Безусловно, для адекватной и эффективной работы таких комиссий на благо жителей города муниципальные советы депутатов должны иметь необходимые полномочия.
И, наконец, мы предлагаем создать в каждом районе Москвы новые точки притяжения, которые будут функционировать как общественные районные центры.
Сейчас московские власти пытаются реализовать это через создание коммерческих торговых центров с декоративными «социальными» элементами.
Мы же убеждены, что вся работа здесь должна выстраиваться по другому и управляться такой центр должен совместными усилиями жителей, муниципальных депутатов и местных активистов.
Теперь мы выкладываем доклад и даём время на ознакомление с ним всем заинтересованным сторонам.
Впереди нам с вами предстоит серия публичных обсуждений, сбора предложений и поправок к нашим инициативам со стороны всех заинтересованных жителей города.
После чего, мы с моими помощниками и специалистами, которые пожелают присоединиться к нашей работе переработаем полученные материалы в законодательные инициативы, которые я буду вносить в Московскую городскую Думу.
Только вместе, сообща, мы сможем создать запрос на перемены. И сделав это — мы сможем победить.
- О механизмах сбора предложений я объявлю немного позднее.
- С полным тестом проекта Вы может ознакомиться здесь.
- О ПРОЕКТЕ:
- Доклад подготовлен в рамках проекта «Право на город» Фонда развития культуры гражданских инициатив «Открытый город».
- Учредителем и идейным вдохновителем Фонда является депутат Московской городской Думы седьмого созыва, глава фракции «Яблоко» в МГД Максим Круглов.
- Выполнен при поддержке фракции партии «Яблоко» Московской городской Думы.
- Над текстом доклада работали координаторы проекта Артём Фельдман и Семён Уласевич под общей редакцией Максима Круглова.